Результаты аукциона
Губанов, Л. Всадник во мгле. Стихотворения Леонида Губанова, оформленные Владимиром Алейниковым. Машинопись и оригинальные рисунки. 1980-е гг. (?).
ч. 1: 1 л. тит., 23 л., из них 11 л. машинописи.
Ч. 2: 1 л. тит., 21 л., из них 10 л. машинописи.
Рисунки — фломастер, пастель. 29,5×20,5 см. Листы не прошиты.
Включает в себя стихотворения: «Что мой ангел родной мне пишет?», «Меня подташнивало петь зеркальные осколки...», «Зелень появляется, заумь пропивается...», «Скупцы, зловещие подонки...», «Полусмешить, полутревожить...», «Воспоминание хуже дьявола», «Не перестанут удивляться...».
Из воспоминаний Сапгира о Губанове: «В середине 60-х в нашей компании — и на Абельмановской, где Холин снимал полуподвал, и на Бауманской, где я тогда жил в комнате на четвертом этаже с балконом — на Елоховскую церковь, — появились странные сильно пьющие мальчики-поэты: Леня Губанов, Володя Алейников, Юра Кублановский и с ними еще полтора десятка мальчиков и девочек, всех не упомнишь. Хотя среди тех, кого я не помню, был и Саша Соколов, впоследствии замечательный писатель.
Главным, вожаком был Леня Губанов — поэт с совершенно ясными голубыми с сумасшедшинкой глазами и челочкой под блатного. Стихи были яркие, выразительные с очень смелыми образами, что называется имажистские. Тема в основном: я и Россия или: я, любовь и Россия. Губанов кочевал из одной мастерской и кухни в другую мастерскую и кухню, по ранним московским салонам и всюду читал свои стихи с огромным успехом.
Новое литературное течение уже просматривалось, но имени не имело. Надо было его срочно придумать. Помню, сидели мы у Алены Басиловой, которая стала потом женой Губанова, и придумывали название новому течению. Придумал сам Губанов: СМОГ. Самое Молодое Общество Гениев, Сила, Мысль, Образ, Глубина, и еще здесь присутствовал смог, поднимающийся с Садового Кольца нам в окна. Нормальное название — для любого литературного течения подойдет.
Вместе с Володей Батшевым Губанов организовал первую демонстрацию под окнами Союза писателей СССР. Ребята торжественно пронесли плакаты с сатирическими надписями. В туалет Дома литераторов забросили кусок негашеной извести. В общем, разразился скандал. А на меня в Союз писателей был подан донос, где в числе других моих прегрешений (вроде «не наш человек») сообщалось, что я — не кто иной, как «фюрер смогизма». Как будто это такое еретическое учение «смогизм». Естественно, меня исключили из Союза писателей (а приняли буквально накануне).
Леонида Губанова не печатали. Не печатали, несмотря на то что стихи его нравились Евтушенко и другим маститым поэтам. Среди всего этого мелькания и кружения он был, как понимаю, совершенно одинок. И в 37 лет, как и предсказал себе в стихах — «рамка 37 на 37», — погиб. Нет, не умер — погиб".
