[«С бутылочкой русской водки под итальянским небом он был трогательно прост...»] Неизвестное собственноручное письмо Анны Ахматовой к Иосифу Бродскому. 30 декабря 1964 года. 14 с. 30×21 см. Рукопись представляет собой черновик письма к Бродскому, в котором Ахматова приводит свои краткие путевые записки из ее путешествия по Италии. Сама поэтесса назвала это письмо «Дневником одного путешествия», который был призван помогать Бродскому в трудные времена и служить источником вдохновения и утешения. Ранее текст данной рукописи нигде не публиковался! Представляет литературоведческую и коллекционную ценность музейного уровня.

«Приветствую Вас, Иосиф! Вот Вам «Дневник одного путешествия». Я обещала еще в Москве, перед объездом в Италию, подробно повествовать Вам о моих днях и делах в "Итальянском походе«...Продвигаясь все дальше от Москвы, я заметила какие невообразимые вьюги сопровождали нас в пути и каким холодным показался ночной Минск, подозрительно встретивший и также проводивший поезд, которому скоро суждено будет пересечь границу. На сердце сделалось холодно то ли от страха, то ли от волнения от ожидающей нас неизвестности при встрече с пограничной стражей. Строгие, может даже слишком, острые, пронзительные взгляды лезвие-подобных глаз. Чуть теплее смотрели таможенники: «Книжечку подпишете?? Так уж не беспокойтесь — мы найдем...» Откуда? Как? Когда? Удивительнее всего то, что они слышали про мои стихи, но более того удивительно то, что эти люди стихи читают...На Варшавском вокзале так же холодно, но тепло от мысли, что это уже не Минск. Две дамы: Алисия Стерн, жена Северипа Поллека и он сам. Восклицания, возбужденный разговор людей, знающих, что время стоянки поезда ограниченно...Северип — пожалуй, лучший переводчик русской поэзии на польский, им я неизменно восхищаюсь...Он превосходно перевел Пастернака, хотя я могу быть пристрастна. Разумеется, перевод Маяковского, сделанный вместе с Анатолем Ст. ему тоже вполне удался....Рим встречает нас в алом блеске и его воздух неожиданным образом, пышет, как и его вино. Если говорить о самых первых ощущениях встречи с городом — чувство небывалого торжества и радости. Вероятно, радости от того, что на время нечто тягостное осталось далеко позади. Старый вокзал Termini, повидавший на своем век многое и многих великих и ничтожных мира сего, гостеприимно открывается тебе всеми своими арками, подмигивает стеклянными окошками и выпускает навстречу нам толпу людей, вдруг оказывающихся журналистами, фотографами и самыми настоящими итальянскими литераторами во главе с Джан-Карло Вигорелли. Опережая друг друга они спешат нам что-от сказать, высказать самые лучезарные чувства. Все довольны и улыбаются. Во вспышках фотографических аппаратов, Джан-Карло любезно подает руку и мы шествуем к машине, сопровождаемые этой веселой, искрящейся восторгом римской литературной и журналисткой публикой...Вероятно, Вам известно, как Гоголь пишет Жуковскому об Италии?...Гоголь пишет: «Если б знали Вы, с какой радостью я бросил Швейцарию и полетел в мою душеньку, мою красавицу Италию! Ничто в мире не отнимет ее у меня. Я родился здесь. Россия, Петербург, снега, подлецы, Департамент, кафедра, театр — все это мне снилось. ... Как будто с целью всемогущая рука Промысла бросила меня под сверкающее небо Италии, чтобы я забыл о горе, о людях, о всем и весь впился в ее роскошные красы. Она заменила мне все. Я весел. Душа моя светла.» И это Гоголь!...Открою Вам и еще одну сторону своих наблюдений, идущих от чувственного восприятия Рима. Есть в нем нечто кощунственное. Это словно бы состязание людей с Богом...(!)Или, если предположить обратное, состязание Бога с Сатаной-Десницею...Три стихотворения моих увидели свет под небом Италии. Их я Вам предпочту прочитать лично. В «Литературной газете», Вы, вероятно, уже читали заметку Георгия Самсоновича Брейтбуда о вручении мне Таорминовой премии в том официальном виде, который свойственен нашим газетам. Самое лучше, конечно же, неофициальное: люди, слова ими произнесенные, мгновения, которые остались за занавесом официальной шумихи. Меня поразило «человеческое лицо» Твардовского, открывшееся именно вне тех парадных действ, протекавших согласно замыслу устроителей. Александр Трифонович с бутылочкой русской водки под римским небом был трогательно прост. Он пришел поздравить меня с премией. Мы мило выпили и поговорили. Не уверена, что нечто подобное повторится здесь когда бы то ни было еще....Мне хотелось бы заронить в Вашем воображении искорку интереса к неповторимой Итальянской культуре, хорошо, впрочем, Вам уже знакомой и любимой в том смысле, чтобы побудить Вас когда-либо к странствию в прекрасное прошлое великой цивилизации... Между тем, завершилось не только мое путешествие, близок к окончанию и этот год. Он выдался для Вас беспримерно трудным и мне хотелось бы поскорее вернуть Вас к полноте ощущений радостей жизни, к тому Иосифу, которого я знаю уже столько времени...Не умею прощаться, желаю Вам счастливого 1965 года и в нелегкую минуту обращаться к этим коротким впечатлениям путешественника, вернувшегося из дальнего странствия. До скорой встречи в январе. Анна 30 декабря 1964 г. Комарово«.

Продажа собственноручных писем и рукописей Анна Ахматовой на аукционах «Литфонда» — 2 000 000 руб., 2 900 000 руб., 700 000 руб.

Эстимейт: 1 руб.