Ранний автограф Б.Л. Пастернака; о жизни в революционной Москве
Собственноручное письмо Бориса Пастернака к О.Т. Збарской. С конвертом. Ноябрь, 1917. Бумага в линейку, чернила. 2 л. (8 с.). 21,2×26 см. Письмо было опубликовано в изданиях: 1) Пастернак, Б. Собрании сочинений в 5-ти томах. М.: Худож. лит., 1992. Т. 5, с. 106-108, 601; 2) Пастернак, Б. Из писем разных лет. М.: Издательство «Правда», 1990. С. 9-11. (Библиотека «Огонек», 1990, № 6). Книга из «Библиотеки „Огонька“» с публикацией прилагается к лоту.
«Милая Ольга Тимофеевна! Ну и спасибо же Вам, без конца и без краю! Скажу кратко и уверенно: как только поулягутся события, жизнь на жизнь станет похожа, и будем мы опять людьми (потому сейчас тут не люди мы) — выйдет большая моя вещь, роман, вчерне почти целиком готовый. Так вот, попадется он Вам когда-нибудь на глаза, хоть не скоро это, знайте и запомните, что первую часть его подымать помогли мне Вы. Не шучу нисколько. Вы и вообразить себе не можете, как чудесно, насколько в пору и кстати Вы вдруг вспомнили обо мне. Вчера все вечером вышло. А при этой работе, в напряжении, заметил я, сгораешь чудовищно быстро. Подхожу я к окну, веско так, с думой на неделю, как быть, что-то завтра Бог пошлет, ночь темная, непроглядная, обычная стрельба в вымершем городе — что-нибудь пошлет непременно, думаю, кого-нибудь, нематериальное что-нибудь, поддержку какую-нибудь, или радость на подтопку, знаете, бывает так. И что же, утром звонят по телефону, длинный разговор о каком-то сборнике, назначаю плату, принимают, о радость! — как Вас звать, очаровательный тенор — так-то и так-то. Раз. А потом брат ко мне является: посылка тебе от Ольги говорят Тимофеевны, если не спутали у Ушковых в конторе.
Нет, не спутали в конторе у Ушковых, — только не сказали ему, чем я заслужил у Вас такую память, щедрую такую и животворящую?! Ах, милая Ольга Тимофеевна, да объясняй я Вам битый час значение совершенного Вами, Вы ведь все равно вполне не поймете, что это за богатство, как просто — проницательно, свободно и благородно вышло это у Вас и — пришло ко мне от Вас и от вчерашнего Бога.
Вы не смейтесь, пожалуйста, я ведь сам сумасшедший немного, по-своему суеверен, и вероятно уже стар и дик душой — и год этот — ужасный, и город этот голодный, смертоносный и разрушающийся, не произведший за этот срок ни одной живой пылинки — все это, взятое вместе, способно лишить толковой речи хоть кого.
Но довольно об этом. Теперь Вы и сами уже уверились, что Вы — ангел. Сегодня как раз Фанни Николаевна уезжает. Страшно хотелось бы послать Вам чего-нибудь хоть отдале-е-е-нно напоминающего о значении Вашей посылки. Но в Москве ничего такого не найдёшь или если есть что, так нет приступу. Вам расскажут побывавшие тут. Что мы одним чудом спасаемся, знайте Вы, одно из его чудесных орудий.
А потому, не взыщите ради Бога, на том ничтожном, что попрошу передать Ф. Н. — Вам. Говорят у Вас в этом недостаток ощущается. Это чистый вздор, но Вы ведь не осудите меня за то?
Я расспрашивал Ф. Н. о Вас и Якове Ильиче , она что могла и имела рассказала мне, только немного. Вот будет хорошо, если Вы напишете мне, как живете и что думаете, вспомянув, как чудно сиживали мы зимними вечерами в той всегда превшей комнатушке, где занимались военными и продовольственными и, в общем, татарскими делами. Вы, — сдерживая душивший Вас смех; я закуриваясь до одурения; В. Е.- насмешливо и резонно косясь из-под пенсне. А «картины» (кинематограф)! Существует ли он еще?
Вы где теперь живете? Напишите мне непременно. И пусть Яков Ильич, как приедет, коли будет охота. А я Вам отвечу. А к тому времени лед тронется, и с навигацией может наладится почта. А то с оказией: от Вас ведь ездят в Москву рабочие и служащие; и я тоже буду наведываться.
Скажите, счастливее ли стали у Вас люди в этот год, Ольга Тимофеевна? У нас — наоборот, озверели все, я ведь не о классах говорю и не о борьбе, а так вообще, по-человечески. Озверели и отчаялись. Что-то дальше будет. Ведь нас десять дней сплошь бомбардировали, а теперь измором берут, а потом может статься подвешивать за ноги, головой вниз, станут. Ну, прощайте. Еще раз огромное спасибо. И еще от людей Вам неизвестных, кот. тоже попользовал. Дружески жму Вашу руку. Ваш Б. Пастернак.
Привет Якову Ильичу. Поклоны всем, кого встречаете и кто заслуживает« .
Адресат автографа — Ольга Тимофеевна Збарская, жена Якова Ильича Збарского (1889-1918; погиб в Гражданскую войну), младшего брата биохимика Бориса Ильича Збарского (создателя отечественной технологии получения хлороформа, будущего академика, участника бальзамирования тела В.И. Ленина). Борис Збарский, тогда управляющий химическим заводом вдовы Саввы Морозова во Всеволодо-Вильве Пермской губернии, пригласил к себе молодого Бориса Пастернака на работу помощником в январе 1916 г. А в середине 1916 г., приняв приглашение наладить производство хлороформа на химических заводах Ушковых в Тихих Горах на Каме, Борис Збарский пригласил Бориса Пастернака на работу и туда. На том же заводе работал и Яков Збарский. И именно в Тихие Горы было адресовано письмо Бориса Пастернака, именно там работала Ольга Тимофеевна, там же в 1916 г. произошло знакомство и Якова Ильича, и Пастернака с ней, оттуда ушла посылка, послужившая причиной письма. Можно указать, что литературные портреты двух братьев Збарских были сделаны в стихах и прозе, связанной с замыслом «Спекторского», где они выведены под именем братьев Лемохов. Также многие черты характера и обстоятельства гибели Якова Збарского послужили основой для образа комиссара Гинца в «Докторе Живаго».
Провенанс: письмо хранилось в семье Збарских.