Не «Бога», а «бога». С автографом и многочисленными правками автора

Цветаева, М.И. Разлука. Книга стихов. М.; Берлин: Книгоиздательство «Геликон», 1922. 38 с. 15,5×12 см. Во владельческом составном переплете. На титульном листе и последней странице погашенные печати на иврите. Реставрировано боковое поле титульного листа. На странице издательской марки автограф: «Дорогой Берте Абрамовне Шкрацкой — эту книжку: не как стихи, а как себя. МЦ Берлин. 31го нов. мая 1922 г.». Правка на с. 11: вместо «Мой некий Воин молодой / Крыло подстелет» — «Мне некий Воин молодой». Правки на с. 13: вместо «Думаешь — славы / Медноголосой» — «Думаешь — славы / Медноголосый» ; вместо «Пол восстающий / - Думаешь — топит?» — «Вал восстающий». На с. 15: вместо «Из глаз неподвижных / Слезинки не выжму» — «Слезинки не выжмешь». Правка на с. 16: вместо «Не крадущимся пришибленным зверем» — «Не крадущимся перешибленным зверем». Правка на с. 18: вместо «Я знаю, я знаю / Что прелесть земная / Что это резная / Прелестная чаша» — «Что эта резная / Прелестная чаша» . Там же: вместо «Бога» — «бога».

Вероятно, автограф адресован художнице Берте Абрамовне Лазаревой (по мужу; девичью фамилию художницы нам найти не удалось) (1889-1975), эмигрировавшей из России в Берлин в 1921 году. В Германии Берта Абрамовна жила до 1926 года, после чего переехала во Францию. Художница участвовала в выставке «Рождественский базар» в галерее La Renaissance (1934), жертвовала свои картины на выставку-продажу русских изделий (1935), участвовала в Весеннем салоне (1936), Салоне художников-декораторов (1939). В 1939 году вместе с Любовью Поповой выполнила костюмы по рисункам Пикассо к балету М. де Фалья «Треуголка» для Русского балета Монте-Карло.

Уникальным явлением в истории русской литературы является литературный Берлин двух лет (1922-1924), когда чуть ли не все русские писатели (и другие люди искусства) оказались в немецкой столице. В 1922 году в Германии был установлен своеобразный рекорд: русских книг опубликовалось больше, чем немецких. В таком «русском» котле художница и поэт могли встретиться запросто.

Стихи сборника «Разлука» написаны в Москве и обращены к мужу, о судьбе которого после поражения Добровольческой армии Цветаева не имела достоверных сведений. «Разлука» была выпущена по просьбе И. Эренбурга Абрамом Вишняком — основателем издательства «Геликон», который бесконечно восхищался творчеством Цветаевой. Позднее, уже по его инициативе, был издан сборник «Ремесло»

Когда началась Гражданская война, Сергей Эфрон стал офицером Добровольческой армии и пропал без вести. В июне 1921 года Цветаева узнала от Ильи Эренбурга, что Эфрон жив и находится в Чехии.

Марина Ивановна с дочерью Ариадной приехала в Берлин 15 мая 1922 года — тогда появилась возможность после четырех лет разлуки встретиться с мужем и соединиться с ним. Всего за неделю Цветаева оформила для себя и дочери разрешение на выезд за границу. Ехали в общей сложности четверо суток. По приезду некоторое время жили у Эренбурга. Знакомство с издателем «Геликона» Абрамом Григорьевичем Вишняком также состоялось в тот же вечер, после чего между ними завязался настоящий роман, завершившийся «романом в письмах». Впрочем, обмен письмами трудно назвать перепиской: Цветаева написала Вишняку девять писем между 17 июня и 9 июля 1922 года, а в ответ получила лишь одно письмо.

Сергей Эфрон приехал в Берлин через месяц после жены, в середине июня. Цветаева почему-то не получила от него телеграммы, и они с Алей примчались на вокзал, когда он был, по ее воспоминаниям, «безлюден и бесполезно-гулок, как собор по окончании мессы. Серёжин поезд ушёл — и ушёл давно; и духу не осталось от пассажиров и встречающих. Остывая от бега и цепенея от ужаса, мы тщетно и тщательно обследовали перроны и залы ожидания, камеру хранения и ресторан — Марина в новом синем платье, я — в новой матроске — такие нарядные! И такие несчастные, потерянные и растерянные, как только во сне бывает.... Они долго бродили по белой от солнца, палящей от зноя привокзальной площади в надежде увидеть Серёжу. Затем они услышали его голос: „Мариночка! Мариночка!“ Откуда-то с другого конца площади бежал, маша нам рукой, высокий, худой человек, и я, не зная, что это — папа, еще не узнавала его, потому что была ещё совсем маленькой, когда мы расстались, и помнила его другим, вернее, иным, и пока тот образ — моего младенческого восприятия — пытался совпасть с образом этого, движущегося к нам человека, Серёжа уже добежал до нас с искаженным от счастья лицом и обнял Марину, медленно раскрывшую перед ним руки, словно оцепеневшие».

Приезд Эфрона, судя по всему, не погасил вспыхнувшего увлечения Вишняком. Сергей узнал о романе с издателем, и, вероятно, эта история (наряду с другими причинами) также послужила причиной его скорого отъезда.

Из воспоминаний Ариадны Сергеевны следует, что серьезные и неожиданные для Цветаевой политические разногласия с мужем обнаружились с самого начала их встречи в Берлине. Эфрон, оказывается, собирался в будущем вернуться в Россию: «Обратно, Мариночка, можно, только пешком — по шпалам — всю жизнь».

Запрещенное и изъятое из обращения в СССР издание. Экземпляр обладает коллекционной ценностью музейного уровня.

Блюм № 489, Тамиздат № 89, Розанов № 4236, Турчинский, с. 571.

Продажи автографов Марины Цветаевой: Аукцион «Литфонд» № 74 — 5 750 000 руб. (автограф Б. Пастернаку на «Царь-девице»), № 107 — 6 750 000 руб. (письмо), № 99 — 4 100 000 руб. (стихотворение).