Болезненно самолюбивый, до крайности обидчивый
Сквозь призму души / А. Курсинский. М.: Гриф, 1906. 123, [5] с.: ил. 19,3×15,4 см. Во владельческом составном переплете эпохи; обе сторонки оригинальной издательской обложки сохранены под переплетными крышками. На верхней переплетной крышке монограмма «В.Б.». На корешке суперэкслибрис: «В.Б.». На форзацах художественная бумага «павлинье перо». Потертости переплета, чернильные пятна на с. 15-20, блок преимущественно чистый.
Третий прижизненный сборник произведений поэта-символиста, переводчика Александра Антоновича Курсинского (1873-1919). Книга состоит из трех отделений: I. Стихи (1901-1905). II. Рассказы (1902-1904). III. Переводы (1903-1905). Валерий Брюсов в № 7 журнала Весы за 1906 г. отозвался о сборнике следующим образом: «А. Курсинский любит говорить о безднах <...>. Мне кажется, что пристрастие к безднам только вредит г. Курсинскому. Поэт всегда, как Антей, получает силы лишь касаясь земли. И там, где г. Курсинский отрешается от притязаний быть „вне закона“, а также вне времени и пространства, где он хочет быть верным действительности,— он оказывается хорошим поэтом бальмонтовской школы, не лишенным индивидуальности. В некоторых стихотворениях, правда, немногих, он высказывает истинное умение владеть словом, заставляя его верно и точно передавать порыв души. И такие его пьесы не должны быть забыты в характеристике нашего современного творчества». Признавая его как отличного переводчика, современники отзывались скорее негативно о его личном творчестве и характере. Жена и помощница владельца издательства «Гриф» С. А. Соколова Нина Петровская вспоминала о нем так: «Александр Курсинский — прекрасный переводчик польских поэтов, человек достаточно образованный — в творчестве индивидуальном оказался круглым нулем. Болезненно самолюбивый, до крайности обидчивый, с какой-то неприятно преувеличенной складкой „польского изгнанника“ (хотя никогда им не был), — насквозь проеденный до смешного утрированным „бальмонтизмом“ — за свое пребывание в „Грифе“ он всем страшно надоел. Маленьким ростом и духом он проходил сквозь жизнь словно на цыпочках. Две строчки его стихотворения врезались мне в память, как неповторимый курьез: „Я безумец, я поэт! // Для меня закона нет!“ При этом говорил „безумэц“, „нэт“...».