Первый визит в Севастополь. Скандал на встрече Сталина и Горького
Лот из двух фотографий товарища Сталина. 1929-1932.
1: Сталин на палубе крейсера «Червона Украина». Севастополь, 25 июля 1929 г. 16,5×10,5 см. Поздний отпечаток в отличном состоянии. Первый раз Севастополь Сталин посетил 24-26 июля 1929 г. Тогда Сталин вместе с председателем ЦКК ВКП(б) и наркомом РКИ СССР Орджоникидзе посетил главную базу Морских сил Черного моря (МСЧМ), побывал на недавно построенной 35-й береговой батарее на мысе Херсонес. Затем в сопровождении командующего МСЧМ В. Орлова и члена реввоенсовета МСЧМ Г. Окунева на крейсере «Червона Украина» они совершили поход вдоль берегов Крыма и Кавказа, во время которого наблюдали за маневрами разнородных сил флота. 29 июля в Сочи Сталин сошел с борта крейсера. 2: Сталин в гостях у Горького. М., 26 октября 1932 г. 16,8×23,1 см. Отпечаток 1950-х годов. В отличном состоянии. На обороте служебные отметки и штампы. Проведя за границей 10 лет (1921–1931), Горький вернулся по приглашению И. В. Сталина в Советский Союз, где увидел такие грандиозные перемены, что безоговорочно принял новый строй. Сталин любил на квартире у Горького встречаться с писателями в неформальной обстановке. Именно на этой встрече с 50-ю советскими писателями, состоявшейся на квартире у Горького в доме на Малой Никитской 26 октября 1932 года Сталин уважительно назвал писателей «инженерами человеческих душ». По воспоминаниям заведующего сектором художественной литературы отдела ЦК ВКП(б) В. Кирпотина, присутствовавшего на этом вечере, бестактно повёл себя сибирский писатель В. Зазубрин, который стал откровенно славословить Сталина: «Вы ходите в простых брюках и в простом костюме, у вас рябина на лице, но при вашей скромности и неброскости вы великий человек». То же отражает в своих записях К. Зелинский, характеризуя выступление В. Зазубрина, как «очень странное». Зазубрин сказал, что у Сталина не было никакого рефлекса на величие: «Когда академик Иван Павлов в Риме на конгрессе сидел рядом с Муссолини, он заметил о его подбородке: вот условный рефлекс на величие». Затем пошло сравнение Сталина с Муссолини и предостережение тем, кто хочет рисовать И. В. Сталина, как и других членов Политбюро, «как членов царской фамилии, с поднятыми плечами». По рассказу В. Кирпотина, лицо Сталина сделалось непроницаемым: такую очевидную «лесть», к тому же задевающую изъяны его внешности, он не принял. К. Зелинский пишет: «Трудно было придумать что-то более бестактное, чем сравнение большевистского лидера с главой итальянских фашистов. Сталина это задело, он сидел насупившись». Еще один неприятный инцидент произошел во время ужина у Горького в тот же день. Поэт В. Луговской стал произносить пышный тост «за здоровье товарища Сталина». Вождь не принял и этой откровенной лести: сидел с каменным лицом. Увидев его реакцию, поэт осекся. И вдруг изрядно охмелевший Г. Никифоров встал и закричал на весь зал — воистину, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке: «Надоело! Миллион сто сорок семь тысяч раз пили за здоровье товарища Сталина! Небось, ему это даже надоело слышать...». Сталин тоже поднимается. Он протягивает через стол руку Никифорову, пожимает его концы пальцев: «Спасибо, Никифоров, правильно. Надоело это уже».