Неизвестный русский художник «Казак и киргизы в Париже» с гравюры Гарнере (Garneray) Луи. Вторая половина 1810-х.
Бумага, акварель, 28,5×39,5 см.
Вот описание очевидцев пребывания казаков в Шампани и Бри в 1814 году: «Когда мы увидели, как по улицам скачут на своих маленьких нервных лошадках эти ужасные северные медведи... с козлиной бородой, в меховых жилетах мехом наружу, с пистолетами за поясом, с пиками, надетыми на жерди восьми футов, грязные, точно свиньи, извалявшиеся в грязи, тараща глаза, в которых застыли убийства и грабежи, мы сразу решили, что беженцы, рассказывавшие нам о них, были правы, когда обратились в бегство, и что они не обманули нас на их счет».
Кстати, интересный факт, в XIX веке во французских словарях слово cosaque («казак») приобретает весьма негативное значение: «страшный и жестокий персонаж», «хам», «мародер». По мере того, как войска Наполеона отступали, а российская армия всё приближалась к Парижу, среди населения Франции стали плодиться слухи и домысле о казаках — страшных, непобедимых, жестоких и жадных. Как говорится: «У страха глаза велики». Так, в 1814 году даже вышло издание «Историческое описание жестокостей, совершенных казаками во Франции». Чего там только не описывалось: о «младенцах, зарезанных в колыбелях», чуть было не зажаренном ребенке, осквернениях храмов. Или такие:
«Эти варвары жутко выли, повернувшись в сторону столицы; было видно, как некоторые, набрав в руки пепла, швыряли его вверх, крича изо всех сил: „Париж!“».
«Есть даже и такие,... которые не имеют человеческого образа, все лицо их покрыто длинной, в шесть пальцев, бородой, одеты они в медвежьи и черные овечьи шкуры. На них смотреть нельзя без ужаса; к счастью, таких меньшинство».
«Огромного роста, в нахлобученных мохнатых шапках, они таращили налитые жестокостью глаза, потрясали пиками, обагренными кровью, а на шее у них болтались ожерелья, состоявшие из человеческих ушей и часовых цепочек... Париж был полон этих раскрашенных чудовищ».